Черная шипастая лоза трижды обвивала его плечо, чуть проступая над кожей. Несколько изящных узких листьев, никаких цветов или бутонов, но роскошные длинные шипы. Смертельная изысканная красота. И приговор для того, кому нельзя иметь никаких особых примет.

‑ Это… – начал он и осекся, не зная, что сказать.

‑ След аркана, – тихо подсказал Дункан. ‑ У леди Ревенгар такой же на правой руке. У лорда Аластора их два, на правой и левой. Полагаю, это потому, что вы оба ему присягнули магически. Орден исследует это явление самым тщательным образом, можете не сомневаться. Но боюсь, что в Итлию вы в ближайшем будущем не вернетесь.

‑ Думаю, нанявшая меня особа это… учтет, – растянул Лучано губы в бесстрастной и насквозь фальшивой улыбке.

Лоза… Лоза для Шипа! Какая… забавная и вместе с тем мерзкая шутка судьбы! И что ему теперь делать?! Отличная добавка к проклятию, спящему под сердцем! Хоть правда сбегай в гостеприимно распахнутые объятия аккару! Там все будет честно, а главное, по его собственному выбору!

‑ Жалеете? ‑ понимающе уточнил магистр, и Лучано вдруг опомнился.

По собственному выбору? Но… разве Айлин его заставляла?! Он сам согласился на все, желая спасти Аластора! И вовсе не ради приказа Беатрис! Просто потому, что Альс должен жить. Иногда забавный, иногда раздражающий своей прямотой и упрямством, но честный и великодушный… Истинный принц, воплощение благородства, словно сейчас из красивой детской сказки. И так хочется, чтобы он просто жил где‑то… Просто знать, что этот мир не совсем утонул в грязи, раз уж в нем есть такие, как Альс и синьорина Айлин!

Жалеть?! Он бы сделал это снова. И расплатится по всем счетам, которые судьбе будет угодно ему предъявить.

‑ Нет, – совершенно спокойно уронил Лучано и аккуратно опустил рукав обратно. ‑ Вы же помните, я согласился на это сам.

В коридоре послышался шум, дверь распахнулась, и двое здоровяков в простой коричневой одежде втащили кровать. Еще пара внесла следом ширму из плотной ткани, натянутой на деревянную раму. Кровати Лучано и Аластора сдвинули почти вплотную, отгородили их ширмой, а третью кровать поставили у окна. Аластор во время всего этого шума так и не проснулся.

‑ Вот как? – Магистр Роверстан пристально посмотрел ему в глаза. ‑ Что ж, примите мое уважение. Редкое присутствие духа. Я имею в виду, вы ведь тогда в самом деле были… несколько не в себе. Наверное, не очень хорошо помните все случившееся?

И снова Лучано ударило ощущение шагов над пропастью. Холодная злая тревога, заставляющая пригнуться, чтобы смертельный удар пролетел рядом. Он вспомнил располосованную ладонь грандсиньора и полную пригоршню крови, полетевшую… куда‑то. И яростные слова на арлезийском, то ли проклятия, то ли заклинания, летящие по ветру. И несколько раз помянутый Баргот.

«Он разумник, – почему‑то очень спокойно подумал Лучано, глядя в непроницаемые черные глаза. ‑ Если его обвинят в поклонении Барготу, это будет очень логично и обоснованно. Как‑то же он уговорил Запределье вернуть синьорину. Все знают, что разумники не так уж давно отреклись от Падшего и вернулись в лоно благой веры. Грандсиньор магистр, похоже, и сам ходит над пропастью. Сколько же он поставил на карту ради невесты! Да попросту все. Если докажут… ему не жить. В Итлии барготопоклонников жгут, а здесь что делают? Четвертуют вроде бы…»

‑ Не понимаю, о чем вы говорите, грандсиньор, – улыбнулся он любезно и очень уверенно. ‑ Я прекрасно помню, как вы и синьорина Айлин спасали его вы… то есть лорда Вальдерона! ‑ тщательно оговорился он, и арлезийские глаза Роверстана понимающе блеснули. ‑ И как я давал согласие синьорине ‑ тоже помню. А вот все, что было до этого… Увы, оно как в тумане. Разве синьор Бреннан, дай Сестра ему здоровья, вам не говорил? Мне под зельями такое виделось! Помню, смотрю вроде бы на демонов, а вижу голубых котов. И один из них, самый крупный, алхимический змеевик в лапах тащит! С розовым маслом! ‑ добавил он убежденно, вспомнив скотину Мышьяка. ‑ Хорошо, что самого Баргота не увидел, хвала Благим!

‑ Сочувствую… – медленно сказал Роверстан, и его черные глаза, до этого казавшиеся Лучано кусочками ледяной Бездны, неуловимо потеплели. ‑ Голубые коты, значит?

‑ Именно так, – истово подтвердил Лучано. ‑ Матерые, на задних лапах! Вы только не говорите никому, ладно? Мне моя репутация еще дорога!

‑ Ну что вы, сударь, – усмехнулся магистр, весело блеснув окончательно оттаявшим взглядом. ‑ Я прекрасно понимаю! Желаю скорейшего выздоровления, еще увидимся.

Он поклонился и вышел, а Лучано почувствовал, что рубаха на спине насквозь промокла от пота и прилипла к коже. Словно допрос у грандмастера выдержал! Но теперь, если синьор действительно разумник и пустит правильные слухи, никто не поверит словам человека, которому такое мерещится. Понятно же, под зельями был!

Забравшись в свою постель, он несколько минут лежал и ждал, не прозвучат ли снова легкие шаги Айлин. Очень хотелось поинтересоваться у синьорины, что она учинила над ними всеми. Но мгновения тянулись, и Лучано нечаянно задышал в том же ритме, что и лежащий рядом Альс, а потом… незаметно уснул.

Глава 3. Высокие ставки

Что‑то изменилось. Аластор понял это, едва успев проснуться, хотя никаких видимых причин для беспокойства вроде бы не было. Тело уже не ныло так, будто он свалился с лошади, и чашка с шамьетом не показалась непосильной тяжестью, как вчера. Руки, во всяком случае, не дрожали.

Аластор усмехнулся про себя: хорош герой, на ноги встать страшно. Вон, Лучано уже вовсю болтает с хорошенькой целительницей, которая принесла им завтрак, и ходит по палате… Кстати, а почему их кровати стоят так близко?! И… Он наконец понял, что именно изменилось. Ширма!

‑ Лу! ‑ позвал он, когда разрумянившаяся от комплиментов девица выпорхнула из комнаты. ‑ Зачем это?

И указал взглядом на темное полотно, перегородившее комнату так, что кровати пришлось почти сдвинуть.

Итлиец, кормивший Перлюрена остатками своего завтрака, посмотрел на Аластора очень странным взглядом и бесстрастно поинтересовался:

‑ А ты не помнишь?

‑ Я должен что‑то помнить? ‑ Аластор приподнялся, чтобы опереться о подушку, и скривился от боли. ‑ Когда ее поставили? Вечером же ничего не было. – Он осекся, внимательно посмотрел на Лучано и вкрадчиво уточнил: – Ну и что теперь мне лучше не знать?

‑ Альс! ‑ Итлиец обиженно вскинулся, выпустив енота из рук. ‑ Я бы и так все рассказал!

‑ Тогда рассказывай, – согласился Аластор и опять отпил пару глотков шамьета.

Снова поморщился, на этот раз не от боли, а вдруг оценив разницу между этим напитком и тем, что варил в походе Лу. Вроде бы и меда в шамьете хватает, и не горчит, но… Все равно, что сравнивать месьора д’Альбрэ с обычным фехтовальщиком. Однажды поняв разницу, уже ни за что не перепутаешь.

Лучано вздохнул, опять подхватил Перлюрена и каким‑то подозрительно равнодушным тоном сообщил:

‑ У тебя ночью был кошмар. Очень сильный. Странно, что ты его не помнишь, но, может, это и к лучшему. Тебя били судороги, как в падучей, даже грандсиньор Бреннан ничего не мог сделать. И грандсиньор Дункан ‑ тоже. А потом… – Он прерывисто вздохнул и тем же нарочито ровным тоном закончил: – Потом пришла синьорина Айлин, мы с ней оказались рядом, и все прекратилось. Ты просто уснул и проспал до самого утра.

‑ Так… – Аластор снова посмотрел на ширму и обострившимся в последнее время чутьем на неприятности понял главное. ‑ Я спал? А где были вы?

‑ Здесь, – бледно улыбнулся Лучано. ‑ За этой перегородкой теперь стоит кровать синьорины. Господа маги считают, что это должно помочь, пока не получится убрать последствия второго ритуала.

‑ Второго… ритуала?

Аластор испытал почти непреодолимое желание встать, взять этого кошака итлийского за шиворот и хорошенько встряхнуть, чтобы из него вылетело сразу все. Какой второй ритуал?! Какие последствия?! И почему Айлин теперь придется жить в этой же комнате?! Это непристойно в высшей степени! Если в походе к Разлому им приходилось делить палатку по необходимости, то здесь, в Академии, подобное нарушение этикета оправдать нельзя. Но неужели маги Ордена это не понимают?!