Пушок требовательно поддел ее руку с бумажкой, словно хотел лизнуть, и Айлин вдруг вспомнила! Все конфеты в коробке были в серебряных, золотистых и зеленых обертках, красная оказалась только одна, и ее совершенно точно взял Дарра Аранвен! Ой, это что же получается, он кинул ей в карман свою конфету? Когда?! Разве что… разве только в тот момент, когда целовал ей руку, проводив домой. Точно, Айлин ведь была в плаще поверх мантии…

Она не покраснела, но щекам стало немного теплее, да и внутри все словно залило приятным ласковым жаром. Всего лишь конфета, но дело ведь совсем не в этом, правда? У них дома к столу обязательно подавались сладости, но ни матушке, ни Артуру в голову не пришло бы отдать Айлин свое лакомство. Зачем, ведь и так всем всего хватает. Ровно в меру, как и положено.

Пушок снова лизнул ее руку с бумажкой кожаным языком, сухим и мягким, и постучал по полу кареты хвостом. Наверное, ему нравился запах конфеты, а может, он одобрял поступок Дарры? Айлин бережно расправила чистую ароматную обертку, сложила ее и спрятала обратно в карман — потом сделает закладку в книгу. На память, вот!

Мягкий ход кареты убаюкивал, и Айлин, не выспавшаяся из-за дурного предутреннего сна — что же ей все-таки снилось такое отвратительное? — сама не заметила, как задремала.

Проснулась она оттого, что скольжение остановилось. Заскрипели ворота, и карета въехала во двор, где и замерла уже окончательно. Айлин потерла глаза, дважды шлепнула себя по щекам, чтобы прогнать сон, а заодно не выглядеть излишне бледной, накинула капюшон и поспешно заправила под него косы.

Ее ожидали прямо во дворе. Бодрый, румяный от мороза отец стоял вроде бы в совершенно естественной и непринужденной позе, своей любимой: слегка расставив ноги для устойчивости и едва заметно, на какой-то волос, наклонившись вперед — и Айлин удивленно опознала в ней первую защитную позицию боевого мага! И вспомнила, что и сама принимает в точности такую позу, отвечая урок кому-нибудь из преподавателей!

Отец держал под руку матушку, напротив, бледную более обычного и усталую, словно она долго не могла уснуть. Рядом с матушкой стоял Артур, притопывая и глядя на карету с явным нетерпением, и Айлин затопила солнечная радость: брат все-таки рад ее приезду! Рад, несмотря на их ссору месяц назад!

Она еле дождалась, пока Руперт откроет ей дверцу кареты и подаст руку. Подобрав подол, спрыгнула с подножки и, только увидев, как отец удивленно вскинул брови, а выжидательный матушкин взгляд заметно похолодел, осознала, что непростительно оплошала! Леди следовало бы спуститься медленно и чинно, придерживая подол платья так, чтобы были видны лишь кончики туфелек, а вовсе не сапоги по самую щиколотку!

Но матушка ничего не сказала, а отец, переложив трость в левую руку и протянув правую, приветливо улыбнулся.

— Добро пожаловать домой, дочь моя.

Айлин почтительно поцеловала жесткие, пахнущие табаком пальцы, украшенные двумя рубиновыми перстнями, родовым и магическим.

— Ты, кажется, подросла! — заметил отец с каким-то осторожным удивлением, словно не знал, чего от нее ожидать.

Или словно ждал чего-то, но пока не дождался…

— Добро пожаловать домой, — с терпеливой усталостью молвила матушка.

Ее пальцы были мягкими и пахли лавандой, обручальное кольцо знакомо блеснуло рубином поменьше.

Айлин подняла голову, улыбнулась Артуру — брата этикет предписывал приветствовать неглубоким реверансом — и застыла. Артур, глядя ей прямо в глаза, молча протянул руку. Для поцелуя!

Кровь кинулась Айлин в лицо, и она почти почувствовала, как горящая внутри алая искра вспыхивает нестерпимым жаром! Поцелуем руки надлежало приветствовать только короля, главу рода или мать, но никак не брата! Артур, конечно, наследник отца, но только наследник, и вообще, он пока нисколько не выше статусом, чем Айлин! А сейчас… сейчас он же оскорбил ее, уравняв с… с… неизвестно даже с кем! Словно она не леди, а…

— Артур… — услышала она сквозь шум пламени внутри внезапно похолодевший голос отца.

Брат наверняка тоже его услышал! Но руку не опустил, только взгляд у него стал еще более вызывающим, а глаза, светло-голубые, как положено Ревенгарам, надменно блеснули, став на мгновение совершенно матушкиными не цветом, а выражением!

И вдруг Айлин поняла, что нужно ответить! Ей протягивают руку для поцелуя? Отлично!

Улыбнувшись, она взяла ладонь Артура обеими руками и, не отпуская его взгляда, медленно и отчетливо проговорила, старательно копируя бархатные нотки магистра Роверстана.

— Прошу простить за невольную неучтивость. Боюсь, я не узнала вас сразу… леди Ревенгар!

И с неожиданным мстительным удовольствием увидела, как брат медленно багровеет, становясь почти того же цвета, что поле родового герба, и хватает ртом воздух, ища, но не находя подходящие к случаю слова. Сердце на мгновение замерло, а потом, стукнув в груди, понеслось вскачь, наполняя кровь сладким жаром, и Айлин с испуганным восторгом поняла, что ей это нравится!

Руку Артур выдернул, да Айлин и не собиралась ему препятствовать! Она бросила взгляд на матушку: та нахмурилась, зеленые глаза оледенели, и Айлин поняла: вот прямо сейчас ей велят вернуться в карету и ехать обратно в Академию, потому что терпеть дома столь невоспитанную особу никто не пожелает!

«Ну и пусть! — подумала она с яростным безоглядным отчаянием. — Я все равно, все равно поступила бы так же, потому что я не хуже, не хуже Артура! Я тоже Ревенгар! Он не имел права так поступать!»

Матушка нахмурилась еще больше и, кажется, собралась что-то сказать, но не успела.

Помешал странный, совсем неожиданный и дикий сейчас, в звенящей от напряжения тишине двора, смех.

Смеялся отец. Да что там смеялся! Он хохотал, запрокинув голову и хлопая себя свободной ладонью по бедру, хохотал искренне и счастливо, словно получил какой-то замечательный подарок! Но… но почему?

— Дориан? — в голосе матушки звучало недоверие пополам с изумлением, но отец только взмахнул рукой — и вдруг, разом оборвав смех, бросил трость, схватил Айлин за талию и подбросил в воздух!

Айлин только успела подумать, что падать на тщательно убранные от снега плиты двора будет очень больно, сжалась в комок, как учили на занятиях по гимнастике, — и упала. В руки отца. И снова взлетела к пронзительно-синему небу. И снова!

В третий раз отец удержал ее в руках и крепко обнял, прежде чем поставить на землю.

— Вот теперь… — произнес он звенящим голосом, который Айлин никогда прежде от него не слышала: — Вот теперь я вижу истинную Ревенгар! Ревенгары никогда и никому не дают себя в обиду! — И улыбнулся уже совсем иначе, широко и ласково. — Добро пожаловать домой, милая!

Глава 6. Праздничное настроение

Мастерская старика-артефактора, украшенная к празднику, отчаянно напомнила Грегору благонравную матрону, невесть как попавшую в армейский бордель: перевитая лентами вывеска, в прошлые его посещения начищенная до блеска, как-то потускнела, будто стыдясь неуместного наряда, а связанные венками еловые лапы, призванные отгонять резвящихся до самого Солнцестояния Барготовых демонов, чуть не отогнали самого Бастельеро. Смешавшийся с хвойным ароматом резкий дух алхимических снадобий был так ярок и густ, что глаза резало!

«И не боятся же клиентов растерять!» — мельком подумал Грегор и толкнул дверь, надеясь, что внутри дышать будет полегче. Ну не поставит же старик ель в мастерской!

При его появлении артефактор, скучающий за прилавком, встрепенулся и разулыбался так, словно увидел любимого внука.

— Уважаемый коллега, как я рад вас видеть! — провозгласил он, не дав Грегору и рта раскрыть. — Что привело вас ко мне? Надеюсь, с вашим… зверем все в порядке?

— Вполне, благодарю вас, — ошеломленно от столь неожиданной радости ответил Грегор. — И вам доброго дня. Меня привело дело чрезвычайной важности…

— Понимаю, — перебил артефактор настолько сочувственно, что Грегор заподозрил, будто старый хитрец издевается. — Дела, дела, и даже отпраздновать Солнцестояние некогда… Чем могу помочь?