‑ Милая Айлин…

‑ Извини, Дарра, – проговорила она тихо. ‑ Я хочу побыть одна. Саймон, пожалуйста…

‑ Прости… – Лицо Эддерли‑младшего вытянулось, он отложил недоеденные конфеты и виновато посмотрел на Айлин. ‑ Дарра прав, я ужасно бестактен. То есть это он слишком вежлив, чтобы впрямую назвать меня дураком. Ревенгар… Айлин, мне правда жаль! Очень… Магистр Бреннан говорил, чтобы тебя не волновали, но я не подумал…

‑ Не думать ‑ это тебе иногда исключительно удается, – холодно сообщил ему Дарра и встал. ‑ Идем, тебе тоже пора делать перевязку, если не ошибаюсь. Милая Айлин…

Он поклонился, и Айлин старательно улыбнулась в ответ, а потом протянула друзьям обе руки, показывая, что не сердится. Саймон сжал ее ладонь в своих и непривычно робко заулыбался, а Дарра церемонно склонился и коснулся пальцев Айлин легким поцелуем.

«Они ведь совсем взрослые, – мелькнуло у нее в мыслях, когда друзья выходили из палаты. ‑ Дарра ‑ почти ровесник Аластора, да и Саймон ненамного их младше. Взрослые молодые лорды, почти полные маги. И… я могла их потерять… Саймон был ранен! И наверняка серьезно, если рану до сих пор не залечили. Ни он, ни Дарра никогда не прятались от опасности. Я могла вернуться и узнать, что они… что их больше нет. Как Иды, Аделин, мэтра Ирвинга… Нет, и больше никогда не будет в этой жизни. Да, в Претемных Садах мы все встретимся, но это… совсем другое. Как же много можно утратить вместе с тем, кто тебе дорог…»

Она откинулась на подушки и попыталась проморгаться, но на глаза неудержимо наворачивались слезы. Странно, раньше она не была такой плаксивой. Но это, конечно, из‑за услышанного. А еще почему‑то страшно раздражал запах цветов, до сих пор наполнявший комнату. И ведь Лу проветривал, но сладкий аромат лилий проникал повсюду, наверное, просачивался из коридора. Фу, какая гадость! И за что ей раньше лилии нравились? Воняют мертвечиной! Снова вспомнилась уничтоженная демонами деревня, и Айлин замутило.

Она уже собралась встать и опять распахнуть окно, как дверь открылась.

‑ Айлин, милая! ‑ воскликнула тетушка Элоиза, стремительно входя в палату. И добавила гораздо тише: – Бедная моя девочка… Я бы пришла раньше, но к тебе не пускали.

Черный шелк ее платья зашелестел, когда Айлин прямо с кровати бросилась к тетушке и сжала ее в объятиях. Черный?! И вместо любимых жасминовых духов едва заметная вербеновая отдушка, один из немногих ароматов, позволенных в трауре…

‑ Тетушка, но… почему вы в трауре? ‑ выдохнула Айлин, замерев от ужаса.

Кто? Кто еще? Ведь это кто‑то из родственников, да?! Неужели Артур или… леди Гвенивер? Или тетушка Мэйв? Тетушка Брайд? Их мужья и дети… Айлин перебирала всех, не зная, чье имя больше всего боится услышать. Да, она не общалась с многочисленной родней уже… Ох, как давно! И все‑таки узнать, что кто‑то из них умер или погиб… Это совсем не то, что ей сейчас нужно.

‑ Тимоти, – сказала тетушка Элоиза так же тихо, и Айлин задохнулась от боли. ‑ Девочка моя, прости, что я с такими новостями. Я знаю, ты любила его…

… ‑ Айлин, милая, мне жаль, но пора идти, – шепнула тетушка через несколько минут, не переставая обнимать ее и гладить по голове. ‑ Я обещала целителям, что не стану тебя утомлять. Увидимся через пару дней, а пока прислать тебе что‑нибудь? Может, фруктов или…

Она окинула взглядом прикроватный столик, полный сладостей, и осеклась.

‑ Кажется, мне придется шить новый гардероб, – всхлипнув, призналась Айлин, чувствуя себя отвратительно.

Дядюшка Тимоти умер, а она думает о том, что сильно похудела.

‑ О, это такие пустяки, – улыбнулась ей тетушка. ‑ Я завтра же пришлю портниху снять мерки.

Она достала из поясного кошелечка платок и протянула Айлин, которая только сейчас поняла, как выглядит. У нее же краска для ресниц размазалась! А она так хотела быть красивой, нарочно после допроса вернулась к Иоланде и попросила сделать с ее лицом хоть что‑нибудь! Иоланда целый час старалась, а теперь все это осталось только смыть побыстрее!

Не боясь испачкаться, тетушка поцеловала ее в щеку и вышла. Айлин осталась посреди палаты, стиснув платок и всхлипывая. И, конечно, в этот самый миг у дверей раздался голос Дункана:

‑ Доброго вечера. Прошу прощения, что задержался, но… Айлин, вы плакали?!

‑ Не смотрите, – попросила она, торопливо отворачиваясь. ‑ Я так ужасно… Ох, да какая теперь разница?!

Рыдания снова подступили к горлу, и Айлин расплакалась, чувствуя себя отвратительно беспомощной. Что, если магия к ней так и не вернется? Придется уйти из Академии, а это вся ее жизнь! Что, если завтра с тетушкой Элоизой тоже что‑нибудь случится? Или с Аластором? Или с Лучано, который вообще смертельно проклят, мерзавец Алессандро и об этом донес. Но Лу молчит и даже не просит о помощи. Да и чем Айлин способна ему помочь? Если колье с проклятием подарил королеве сам лорд Бастельеро, значит, чары там его работы. А проклятия рода Бастельеро умеют снимать только они сами, это всем известно. И отменять желание королевы лорд Бастельеро не станет. А она… она ничего не может с этим сделать! И дядюшка Тимоти умер, а он был такой хороший! И отец его уважал! Гораздо больше, чем супругов остальных тетушек, хоть они и дворяне… А теперь уже ничего, ничего не исправить! Больше никогда не будет семейных обедов у Арментротов, когда дядюшка смотрел на Айлин с такой гордостью и говорил, что она выросла, уже совсем невеста… И на свадьбу к ней он прийти не сможет. И… Академия… как теперь возвращаться на курс, где нет Иды?! А мэтр Ирвинг… и Аделин…

‑ Ревенгар, прекратите! ‑ рявкнул Дункан, мгновенно превращаясь в магистра, пусть и чужой гильдии.

Только тогда Айлин поняла, что уже давно говорит вслух, захлебываясь рыданиями и не понимая, что с ней происходит. Как будто стержень, державший ее изнутри все время путешествия, сломался…

А магистр Роверстан, нет, снова Дункан… Он шагнул к ней, развернул к себе и обнял, не боясь испачкать белоснежную мантию. Айлин только вздрогнула и напряглась, но не от страха, что их застанут, а от безнадежной горечи осенившего ее вдруг понимания, что Дункан мог не добраться до холма вовремя. Он в одиночку мчался по Дорвенанту через погодные аномалии, демонов, разбойников и еще Баргот знает какие опасности! Разве это не чудо, что он выжил и явился вовремя? Но ведь мог же… мог и погибнуть! Тоже…

‑ Айлин, глупая девочка, перестань! – потребовал Дункан, прижимая ее сильнее. ‑ Все хорошо, слышишь? Все обошлось… Да, я знаю про твоего дядюшку. И про погибших в Академии ‑ тоже. Но с этим уже ничего не поделать. Если бы не вы, жертв было бы несравнимо больше. Демоны продолжали бы убивать… Айлин, дорогая… Тимоти уже было под семьдесят, это немалый срок для профана. Аужс его сердцем… Девочка моя, последние годы его спасали только маги‑целители, но это не могло продолжаться вечно. Он ушел быстро и легко, я точно знаю. Ну же, Айлин, успокойся… Он гордится тобой в Претемных Садах, как и твой отец…

Голос магистра был мягким, ровным, успокаивающим, он проникал в уши, обволакивал рассудок, и Айлин притихла, слушая и изредка всхлипывая.

‑ А Ида… – прошептала она куда‑то в белую мантию. ‑ И остальные… Саймон ранен…

‑ Лорд Эддерли‑младший ранен исключительно по собственной глупости и неосторожности, – мягко возразил ей Дункан. ‑ Можно только надеяться, что он сделает из этого должные выводы. Что до остальных… Айлин, дорогая, мне жаль. Мне так жаль… Я скорблю вместе с тобой. Но это жизнь. Она бывает беспощадной. Кому‑то не повезло. Но они погибли ради того, чтобы жили остальные, понимаешь? И ты ‑ тоже. Не делай их жертву напрасной, отвергая ее… Ну все, все, слышишь?

‑ Простите… – выдохнула Айлин, отрывая лицо от груди Дункана, но оставаясь в кольце его рук. ‑ Ваша мантия… То есть твоя… Прости, я не хотела…

‑ Сущие пустяки, – отозвался Дункан и тронул кончиками пальцев измятую, запачканную черными разводами ткань.

Подернувшись дымкой, та расправилась и приобрела прежнюю чистоту.