В открытое окно подул прохладный ветер, и один из воронов, сорвавшись с ветки, низко пролетел над крышей особняка, громко каркнув. Грегор вздрогнул, провожая его взглядом. Если это был знак… Не хотелось даже думать, о чём он говорит.

Чем ближе они подъезжали к Керуа, тем паршивее было на душе у Аластора. То ли смутное предчувствие, то ли какая‑то назойливая мысль пряталась в глубине сознания, не давая радоваться тому, что пока всё хорошо. Всё чаще Аластор виновато замечал, как осунулась Айлин. Её большие зелёные глаза блестели ярко, но лицо обветрилось, губы словно стали тоньше, а носик заострился. И всё равно она держалась мужественно, постоянно шутила и рассказывала всякие интересности про знаменитых магов… И только иногда, когда думала, что он на неё не смотрит, замирала и смотрела перед собой куда‑то в пустоту. Аластор никогда не заметил бы этих мимолётных мгновений, но месьор д'Альбрэ учил его читать взгляды и выражение лица, постоянно повторяя, что в этом один из главных секретов хорошего бойца.

Айлин совершенно точно была бойцом, причём на стороне самого Аластора, но почему же у него иногда появлялось чувство, будто что‑то не так? Наверное, она думает о возвращении? О магии, которую потеряет? О разрушенной репутации? Девица, которая путешествовала в компании мужчин, уже никогда не будет считаться достаточно порядочной, что бы она при этом ни совершила. Общество прощает это лишь магессам, служившим в армии, да и то шепотки и слухи всё равно сопровождают их всю жизнь. Но простят ли при дворе Айлин?

Он старательно гнал от себя эти мысли, понимая, что надежды почти никакой. И Айлин не может об этом не задумываться, но всё равно жертвует своим будущим. Ради страны, но главное – ради него, Аластора. И когда он об этом думал, горькое чувство вины и стыда не сменялось, но дополнялось горячим, почти мучительным восхищением и благодарностью. А Керуа всё приближался.

– Не очень‑то мне хочется туда ехать, – признался Аластор на последнем привале перед городом.

Лучано уже сварил простой, но всё равно очень вкусный суп из пойманного Пушком кролика и теперь сидел у костерка, занятый чрезвычайно важным делом – воспитанием клятого енота.

С Перлюреном он возился, словно с маленьким ребёнком, и следил за ним на совесть, не подпуская к сумкам и прочему имуществу отряда. Аластор втайне надеялся, что зверёныш скоро сбежит, но в дороге енот спал в сумке итлийца или внутреннем кармане его куртки, а на привалах почти не отходил от покровителя. Лучано ворковал над ним, чесал за ушком, умилялся, как ловко енот хватает еду и ещё норовит вымыть её… Со стороны это выглядело так забавно, что Аластор смирился с присутствием полосатого мерзавца. Ещё и потому, что Айлин, глядя на потешного наглого зверька, улыбалась.

– Полагаете, нас там ждут? – рассеянно уточнил Лучано, уже привычным движением отбирая у Перлюрена чистую ложку и откладывая её в сторону.

«А раньше он сказал бы не „нас“, а „вас“, – подумал Аластор. – Это путешествие меняет не только меня и Айлин, хотя совершенно непонятно, с чего меняться наёмнику?»

– Почти наверняка, – отозвался он. – Сам посуди, где ещё нас ловить? Мы едем к Разлому, это ясно. Перехватить нас можно либо здесь, либо у самого Разлома, но мы опережаем людей канцлера. Хочется думать, что опережаем, – добавил он, помрачнев. – Но нам нужна еда и овёс для лошадей.

Искра подтвердила его слова горестным фырканьем и принялась тщательно пережёвывать пук травы, выхваченный из‑под носа Луны. Та покосилась на извечную соперницу и потянулась мордой в сторону одной из гнедых, собираясь выместить на ней обиду. Однако гнедая предусмотрительно отошла в сторону, и Луна разочарованно опустила морду к земле, снова выискивая траву.

– Ищут наверняка вас, а не меня, – задумчиво сказал Лучано и забрал у Перлюрена уже нож. Обиженный енот застрекотал, но итлиец тут же сунул ему варёную косточку с хрящиком, в которую зверёныш радостно вцепился. – Я вполне могу съездить в город сам. Куплю еды, присмотрюсь, что там творится… Обернусь к вечеру, не позже.

– Было бы неплохо, – благодарно согласился Аластор. – Возьми Пушка, с ним точно не заблудишься.

– М‑м‑м… не уверен, что это удачная мысль… – мягко возразил Лучано. – Синьор Собака – великолепный пёс! И очень приметный. Человек может прикинуться кем‑то другим, а вот нашего прекрасного синьора Собаку не спрячешь и маску на него не наденешь. Я уж лучше сам потихоньку…

Аластор нехотя кивнул, признавая правоту. В подобных делах Лучано явно смыслил больше него самого, да и звучало это разумно. Невийский волкодав размером куда больше обыкновенного, ещё и белый, в самом деле, несказанная редкость.

– Поедешь со мной, синьорино? – поинтересовался Лучано у енота, увлечённо грызущего косточку. – Или останешься здесь? Нет, не трогай котелок, он горячий! Ну вот… И что теперь визжать, а? Сильно болит? Ну‑ка покажи… Хорошо, что не носом, верно?

– Лу, ты точно не стихийник? – рассмеялась Айлин. – Это они умеют разговаривать с животными.

– Разговаривать с животными умеет кто угодно, – невозмутимо парировал итлиец. – А вот отвечают они не всем. Наш Альс, я уверен, договорится с любой лошадью, у тебя есть Пушок. А я, может, всю жизнь мечтал о собственной зверюшке.

Он как‑то кривовато усмехнулся, но тут же снова просиял ослепительной улыбкой.

– А как же твои кошки? – поддел его Аластор, и Лучано пожал плечами.

– Так ведь не мои, а мастера, – просто ответил он. – Кошек я люблю! Но они отлично знают, кто хозяин в доме. И это уж точно был не я. А вот Перлюрен… Как вы думаете, он не сильно ко мне привыкнет, пока мы доедем до леса?

– Я думаю, – вздохнул Аластор, – что нужно сделать ему ошейник и шлейку. Чтобы можно было хоть иногда привязывать… Лу, ты посмотри на это барготово отродье! Хорошо‑хорошо, на эту тварь Всеблагой! Ты думаешь, он уйдёт от тебя в лес? Где нет ни котелка с супом, ни тёплой сумки? Кто его там чесать будет? Знаешь, наш конюх как‑то поймал и прикормил ёжика. Дело хорошее, в конюшне всегда полно мышей! Но через недельку надоело ему, что ёж по ночам топает, как рейтарский полк, и решил он ежа выгнать. Не тут‑то было! Ёж ломился в конюшню, пока его не отнесли очень далеко за усадьбу, да и там наверняка долго обижался. Звери как дети, если не уверен, что сможешь о нём позаботиться, лучше не приручай.

– Вот и я думаю, – расстроенно согласился Лучано. – Как он будет в лесу, такой малыш? А вдруг его другие еноты не примут? Или съест кто‑нибудь… Ладно, там видно будет!

Перлюрен – подобрал же имечко! – словно понимая, что речь идёт о нём, устроился на коленях итлийца, подогнул под себя обожжённую коварным котелком лапу и засопел, прикрыв глаза. Лучано погладил его и снова улыбнулся как‑то странно, совсем не похоже на себя обычного.

– Кстати! – вскинулся Аластор, чтобы рассеять повисшую вдруг неловкость. – Енота ты назвал, значит, а как же лошади! Твои гнедые! У них даже имён до сих пор нет?

– Как это нет? – возмутился в ответ Лучано. – Разве ты не слышал? Вот это – Донна! – указал он на кобылу, что до сих пор держалась подальше от Луны.

– Донна? – растерянно переспросил Аластор. – Так это имя? Я думал…

– Ты думал, я обращаюсь к лошади по титулу? – Итлиец расплылся в ухмылке. – Как к замужней даме? Но она же не арлезийка, м? Нет, Альс, Донна – это имя.

– Красиво, – согласился Аластор. – Но почему Донна?

– Потому что вторая – Белла, – невозмутимо пояснил Лучано, и Айлин искренне рассмеялась.

Аластор почувствовал себя дураком, явно эти двое знают, о чём речь, но он по‑прежнему не понимал смысла шутки.

– Белладонна, Ал, – со смехом объяснила Айлин. – Это трава такая. Очень ядовитая. Сразу видно, кто был в учениках у мастера зелий. А нам её на основах алхимии показывали!

– Я покорён! – умудрился поклониться Лучано в её сторону. – Ну что, так я еду? Завтра, м?