Аластор Вальдерон. Кусачий щенок, что уже вполне мог вырасти в волкодава, как обещал. Малкольм в его возрасте… Грегор облокотился на руки, спрятал лицо в ладонях. Злость и стыд мешались в нем, выжигая изнутри. На столе лежала карта Озерного края с меткой места, где проходил ритуал. И план заклятия ключа, восстановленный по справочнику из тайной части орденской библиотеки. Такие знания передаются только частным порядком, от наставника к ученику, причем далеко не всякому! Но к кому он мог бы прийти за этим? Только к Эддерли. Однако… не сейчас. Магистр еще после прошлого раза ему не доверяет. Если он узнает про Аластора Вальдерона, то потребует немедленно послать за мальчишкой. Мысль верная, однако нужно… хорошо все обдумать.

Заклятие ключа, начерченное на листочке в виде схемы энергетических потоков, эффективное, но такое простое, что выполнить его мог бы любой сильный маг, притягивало взгляд Грегора, как один из проклятых гримуаров, о которых рассказывают страшные сказки юным некромантам. Тех, что вытягивают из мага душу и заставляют его творить страшные вещи, подчиняя волю.

Чушь! Все, что маг делает, он делает по собственному желанию и разумению! Не существует артефактов, способных полностью подчинить себе того, кто этого не желает. Соблазнить они могут. Нашептать, пообещать, уговорить… Но подчинить – нет!

«Я сделаю то, что должен», – пообещал себе Грегор, глядя на листок, исчерченный алыми линиями.

Чернила под рукой оказались только красные, и схема потоков имела зловещий вид. Очень правильно, если учесть, что это инструкция для принесения в жертву. Вопрос в том – кого?

«Аластор Вальдерон должен взойти на трон, – подумал Грегор спокойно и ясно, словно решая очередную задачу по распутыванию сложного проклятия. – Он последний Дорвенн. В нем половина крови Малкольма, ритуальный камень признает его обязательно. Древней магии плевать на брачные традиции, она не знает, что такое „бастард“. Аластор станет королем… Нет, я не буду думать, что он меня раздражает… Неважно! Никто не требует от дворянина любить своего короля, достаточно верности и послушания. Мне придется принести ему присягу. Но кто тогда спасет Дорвенант?! Райнгартен сказал, что исходный разлом создан некроэнергиями. Логично, учитывая, что он на крови. Стихийники пробиться не смогли. Возможно, это способен сделать достаточно сильный некромант? Почти наверняка! Но некромантов с кровью Дорвенна не существует, значит, при ритуале маг неминуемо погибнет. А кровь нужна все равно… Две жертвы или одна? Если только представить…»

Грегор принялся лихорадочно дополнять начальную схему, вспоминая все, что знал об этом разделе магии. Восьмиконечная звезда! Ему ярко представился древний символ Баргота, начерченный сначала на покрытой инеем земле кладбища, потом на грязном полу дома адепта Морстена… Когда‑то это звезда была символом полноты Вселенной, равноправных потоков, направленных во все стороны и соединяющих мироздание в единую структуру.

Но Баргот пал, одержимый преступной гордостью и жаждой невозможного! И восемь лучей звезды, признающей равенство преступного бога с благими божествами, стали символом зла, мятежа, лжи… Да какая разница! Восемь лучей – идеальная структура, позволяющая распределить потоки с безупречной уравновешенной точностью!

Схема ложилась на бумагу такая четкая, что Грегора это почти испугало. Он снова и снова проверял полученную формулу, но все сходилось безупречно. Райнгартен прав, нужна некроэнергия. Выброс жизненной силы в момент насильственной смерти. И кровь тоже нужна! С одним лишь ритуальным приношением в жертву мага, как это сделал Кристоф, нет полной гарантии. Но он показал путь!

Грегор в ледяном ужасе смотрел на листок с конечной формулой, перерисованной с черновика. Это была все та же исходная схема с некоторыми дополнениями. Простая, как все гениальное. И диктующая такой же простой выбор. Кровь Дорвеннов в качестве ключа. И сильный некромант, который использует ее, сворачивая портал обратно. Смерть в качестве активатора отзеркалит портал к исходному состоянию. Один из участников ритуала погибнет, либо ключ, либо исполнитель. У Денвера такой выбор не стоял, он просто убил принца Кристиана, не собираясь погибать сам. Но здесь выбор определенно был! Использовать кровь последнего Дорвенна и погибнуть самому, замкнув цепь, либо использовать и кровь, и жизнь Аластора Вальдерона.

«Аластора Дорвенна, – с той же ледяной четкостью поправил себя Грегор. – Убить себя, чтобы мог жить этот… щенок. Чтобы он взошел на трон, чтобы правил… неизвестно как! Что там вообще приличного могли воспитать провинциальные дворянчики Вальдероны?! Будущего короля?! Даже не смешно!»

Он попытался представить на месте жреца кого‑нибудь другого, не себя. Эддерли? Слишком стар. Да и отправлять своего наставника на смерть? Потому что боишься шагнуть в портал сам? Кто еще может? У Денвера хватило бы сил! Но старая сволочь либо погибла в первом ритуале, либо скрылась. Кто‑то из молодых Воронов? Нет! Ни в коем случае! Уж своих учеников он точно туда не пошлет! Хуже предательства не придумаешь!

«Но ты посылал своих солдат и офицеров на верную смерть, – вкрадчиво напомнил голос памяти. – Чем это отличается? Ты же не думал, что рота, первой поднявшаяся в атаку при Фарнеле, выживет под ураганным огнем пушек месьоров? Ты точно знал, что нет. Но их смерть была оправдана. Командор армии имеет право посылать эту армию на смерть. Как и лорд‑протектор имеет право решать, что нужно для блага королевства. Ты делаешь это не для себя! Королем ты уж точно не будешь…»

«И упаси Претемнейшая, – беспомощно подумал Грегор. – Корона? Ни за что! Я присягну любому, кого изберет Совет Трех Дюжин. Хоть Райнгартену! Да хоть… Сазерленду! Хотя глупости какие, конечно же, это будет Аранвен! Отличный выбор! Древняя кровь, благородство в каждой черте… Но бастард? Почему я должен спасать его ценой собственной жизни? Чем он ценнее меня или любого другого некроманта, если на то пошло?! Мальчишка‑профан, наверняка непригодный, чтобы править. Да он может погубить страну куда вернее, чем пьянство и слабость Малкольма! А я… мне нужно жить. Чтобы защитить Дорвенант, чтобы стать опорой трона. Чтобы… да разве я мало отдал благу королевства?!»

Он скорчился над столом, с трудом дыша, алые линии расплывались перед глазами и выглядели так, словно уже были прочерчены кровью.

«Десять лет, – подумал Грегор, сам не зная, кого так яростно ненавидит сейчас. – Десять лет я жил войной, отдавал себя ей без остатка! А сейчас я хочу снова служить своей стране. Хочу исполнить долг протектора, в котором поклялся. Я могу спасти тысячи жизней, а должен принести себя в жертву ради одной‑единственной?! Я… не хочу умирать. Ради Малкольма – шагнул бы в проклятый портал без раздумий, по долгу вассала и друга. Ради его сыновей – тоже. Мне ли, Избранному Претемнейшей, бояться встречи с ней? Но я обязан жить ради тысяч дорвенантцев, которых могу спасти. Ради своих учеников. Ради Айлин… – Память об упрямой рыжеволосой девчонке обожгла стыдом, сладким и мучительным одновременно. – Я должен жениться на ней. Она моя любовь, мое спасение, а я – ее защита… И я ничем, – видят боги! – не обязан бастарду, случайному порождению юношеской глупости Малкольма! Да его вообще могло бы не быть! А раз он есть, значит, родился именно для этого. Спасти Дорвенант…»

Грегор сглотнул тяжелый горький ком, вставший в горле. Снова подумал, что выбора, в сущности, и нет. Пока Аластор Вальдерон не взошел на трон, он такой же обычный дворянин, как его отец. И должен пожертвовать собой ради Дорвенанта, если у него есть хоть капля чести. Как Кристоф! И как сделал бы это Грегор, если бы Аластора Вальдерона не существовало в природе. Но глупо посылать на смерть генерала, если выполнить задание может юный лейтенантик без всяких талантов.

«Я переиграю Аранвена, – с безумной усталостью и отвращением подумал Грегор, видя, что за окном уже занимается холодная весенняя заря. Оказывается, он сам не заметил, как просидел за столом всю ночь. – Его сын верен мне, как и все Вороны Бастельеро. Десяток лучших молодых некромантов Академии – грозная сила, которой не страшны демоны, даже если в поместье Вальдеронов разлом. Только бы мальчишка выжил! Дарра привезет его мне, а заодно будет слишком занят несколько дней, и я успею поговорить с Айлин. Да, не очень честно. Но чего он ждал столько лет?! Пока я пойму, что мне не нужна ни одна девушка, кроме нее? У Дарры Аранвена была тысяча возможностей завоевать ее сердце, значит, я имею право не упустить своей одной. И значит, мне нельзя умирать. Прости, Малкольм…»